Делия Телеграф
Я тут стою на пороге величайшего открытия. Сама придумала, сама в восторге. Мной изобретён невероятный способ телепортации. Такой мгновенный, что даже не пойми как, а ты уже где-то там, а не тут.
Это стало окончательно понятно, когда я спустилась в метро, а на Маяковской стоял парень с ведром поп-корна.
— Видеть его уже больше не могу,- сказал он мне, протягивая ведро,- будешь?
А астраханцы это, как известно, это те самые люди, которые живя в одном городе могут не общаться друг с другом вообще, а случайно увидевшись в другом городе становятся такими друзьями, что с первого взгляда угощают друг друга поп-корном. Потом мы встретили Нелю («Почему вы не сказали мне, что тоже живёте тут?») и Вову («Какого чёрта мы все опять в одном городе?»), мы пили какао в коферуме и первое наваждение случилось там же, когда мне на секунду показалось, что я сижу в Шарлау (Астрахань образца 2007 года).
— Ну извиняйте, что помидору не привёз,- сказал Саша («Видеть его больше не могу, будешь?»).
Помидора настоящая всегда женского рода и растёт только в одном городе. Понятно, в каком. Помидору ешь и солишь, солишь, солишь…такая она сладкая.
— …и все стены в томатном соке. Резал салат, а она брызгает во все стороны. Пока я ел свою помидору, она утекла мне за шиворот! За шею утекла! А там же ещё в салатнице — помакать ХЛЕБУШКОМ!
— Хватит! Прекрати!
— Да я очнулся весь в томатном соке!
— Перестань!
— Нет-нет, это была помидора! Сладкая, сочная, очень сладкая! А не то, чем у вас тут торгуют…
— Да мы тебя ненавидим!
Это было где-то на Восстания, мимо ходили люди в красных мокасинах и кепках FBI, в воздухе отчётливо пахло помидорами и почему-то петрушкой, пространство в тот момент преломилось самым невероятным образом и выплюнуло нас на Большие Исады (Астрахань образца всех возможных лет), только начинающаяся жара, настоящие помидоры ещё не поспели, на рынках под их видом торгуют разными суррогатами, невыносимо пахнет петрушкой, нужно зайти в крытые ряды, купить солёные баклажаны, корейской моркови, чёрных грибов, спаржи, маринованного чеснока, морских гребешков, рисового теста, ламинарии, черемши, ещё какой-нибудь вкусной дряни, там обсчитают, обвесят, на сдачу отпустят капусты и…
— Простите, а вы не подскажите, а Лиговский это направо или налево?
— А это и туда, и туда.
И пространство воображения тут же вломилось обратно, всё встало обратно на свои места и не пахло больше ни петрушкой, ни черемшой.
А потом приезжала Люся («Я сейчас на вас смотрю и кажется, что мы никуда не уезжали»). И мы сидели на Марсовом и говорили о том, о чём могли говорить в Братском или в Морском (Астрахань образца вечного лета), и шуршали «огни москвы» под чай на Малой Морской (планёрка МИЦа образца 2009-2010), и кажется бродили ещё мы где-то в Выборге, когда:
— Мы сейчас как будто с работы вышли на ту старую набережную,- сказала Ира («Там в комнате есть спальный мешок — можно вспомнить командировки в лес!»).
— Я так весной прошлого года с Олей и Ильёй шли где-то в районе Разъезжей и мне всё время казалось, что Свердлова, вот-вот покажется стекляшка ЦУМа… А потом ничего так, отпустило.
— А помнишь тогда! Мы встретились в Москве на Тверском бульваре и будто бы встретились на аллее у университетов…
— А вот ещё была телепортация…
И давайте приезжайте уже и вы.
