Делия Телеграф
Напротив меня стоит мужчина. На нём чёрный деловой костюм, пиджак, галстук и всё такое. И даже ботинки на нём будто вместе с костюмом продавались. А ещё очки в тонкой оправе. Такие незаметные, будто он в них родился. И чёрный портфель в руках. А на портфеле висит собачка. Да-да, собачка. Маленький плюшевой зверёк на брелоке прикреплён к портфелю. От Белорусской до Новокузнецкой я придумала с десяток причин появления плюшевой собачки на строгом кожаном портфеле у этого делового человека.
Напротив меня стоит женщина. У неё идеально уложены волосы и идеально положены румяна. А ещё у неё красивые руки, а в руках она держит сумку. А сумка у неё под цвет обуви. А туфли у неё подходят к юбке. А юбка к блузке. А к блузке шарфик. А шарфик под цвет глаз. И вся она выглядит гармоничной и очень идеальной. Только глаза у неё очень красные, а веки припухшие, и, наверное, мелко-мелко дрожит нерв по бровью. Потому, что она одной рукой время от времени трогает свою бровь. И время от времени прикусывает губы, как будто вот-вот заплачет. Я бы придумала так, что для плохого настроения у такой идеальной женщины существовала бы только одна причина — она накрасила глаза не той тушью. Они у неё покраснели пока она ехала в метро и опухли. Вот она приедет на работ, сотрёт тушь и всё у неё будет хорошо.
Напротив меня сидит человек. В грязных, мешковатых, спортивных штанах с вытянутыми коленками. В растянутом сером свитере под горло. Он сидит, вытянув ноги на всё сиденье, а ботинки стоят рядом. Поезд останавливается он оглядывает всех, когда двери закрываются он закрывает ладонями уши, отворачивается к окну вагона и смотрит в него до следующей остановки. Синдром вечного ребёнка. И в двадцать, и в тридцать, и, если повезёт, и в сорок лет. Наверное, вечером его снимет на какой-нибудь станции с Кольцевой линии старушка-мама, за руку поведёт домой, мыться в горячей ванне, а пена будет лезть в лицо и щипать глаза, потом стакан молока на ночь и, наверное, какие-нибудь уколы или таблетки.
А пока он едет в метро и смотрит в окно вагона. И закрывает уши каждый раз, когда поезд набирает скорость. И вдавливается и крепче держится при этом за сидение. Как будто при космических перегрузках. И в окне всё такое тёмное, мрачное, быстродвижущееся, с редкими огнями между станциями… А он всё смотрит, смотрит, смотрит и восторженно улыбается при этом.
Станция Белорусская. Человек отнимает руки от ушей, оглядывает всех, кого видит в этом вагоне, и чётко, по слогам говорит:
— А я кос-мо-навт!
Ну вот. А я же именно так про него и придумала.
