Смотрикино

До того, как я стала искать район Смотрикино я ела рис.
А потом пришёл студент, с именем из трёх букв, попросил разрешения сесть напротив. Имени я, конечно, не запомнила, а студент спросил почему я ем рис палочками.

А до того, как пришёл студент и сел напротив мне принесли тарелку риса. А к рису дали пластиковые вилки. Вилки были липкими.
Тогда я полезла в свою сумочку и между фотоаппаратом, телефоном, зарядкой, блокнотом, тремя ручками, кошельком, перчатками, невидимками, двумя карандашами, блеском для губ, кремом для рук, пробником духов, визитницей, рабочим пропуском, паспортом, наушниками, открытками, марками, фантиками, конфетами, бамбуковой циновкой, афишами, буклетами, рекламками, заколкой, книгой, журналом, схемой метро, картой юга России, билетом в кино, ключами от квартиры, пакетиками с сахаром, резинкой, жвачкой, обезболивающим, изолентой, отвёрткой, мятными леденцами, бумажными платочками, мылом, словариком, пакетиками с чаем, пилочкой для ногтей, пластиковыми картами, абонементом в бассейн, упаковкой контактных линз, балетками, вязаной шапочкой, шарфиком, карманным фонариком, батарейками, плёнкой, шоколадкой и столовой ложкой я нашла палочки. И не просто палочки, а нераспечатанную упаковку палочек для еды.
У меня, конечно, была ещё и столовая ложка, но в этом царстве пластиковой посуды и липких вилок, питаться уютной домашней столовой ложкой, было бы странно.

А до того, как студент спросил у меня про палочки, он долго объяснял свой заказ тётушке за прилавком. Тётушка с лениво-скучающим выражением лица понимать отказывалась и просто тыкала пальцем в еду разложенную на витрине: «Это? Нет? Это? Тоже нет? Может, это?..». Студент кивал и старательно коверкал слова — по-русски он говорил плохо.

Поэтому, когда он спросил меня, почему я ем рис палочками, я даже ничего не поняла. Потом, конечно, поняла, что вопрос был чем-то средним между «почему я в России ем палочками» и «где я научилась так цеплять рис».
— Суровая жизнь в Гонконге приспосабливает к преодолению жизненных трудностей,- ляпнула я — объяснять про липкие пластиковые вилки и бардак в сумочке не было смысла. С тем же успехом я могла бы, спрашивать у всех иностранцев, кто же научил их не вытаскивать чайную ложечку из чашки во время чаепития.
Студент уловил только одно слово.
— Сянгань, Сянгань,- закивал он.
Мне стало интересно и я спросила откуда он.
— Учиться,- сказал он.- Приехаль учиться. Говорить русский.
Тогда я спросила откуда он приехал.
— Общежитие,- закивал он,- Институт. Учить русский.
Тогда я спросила по-английски.
— Нет инглиш,- закивал он,- я учить русский.
«Ну и ладно»,- подумала я,- «русский так русский».
— Любишь русскую кухню?
— Очень,- ответил он, доедая блин.
В блин был завёрнут кусок селёдки, щедро облитый сгущённым молоком.

Когда я вышла на остановку, он спрашивал у всех, как доехать до Смотрикино. Никто не знал, где находится этот район. Мне показалось, что он может жить где-то на ул.Хиросимы. Не потому, что приехал с Азии, а потому, что вроде бы на Хиросиме есть студенческое общежитие.
— Хиросима?- спросила я его.
— Ньет!- воскликнул он,- ньет Кирасима! Сматрикино!
«Вот чёрт,- подумала я,- ещё ж обидится. А ведь не японец. Или вьетнамец или китаец. Если китаец, то с югов. Точно не японец же».

Про Смотрикино не знали ни случайные прохожие, ни водители маршруток, ни азербайджанец, торгующий шаурмой. Про Смотрикино не знал вообще никто. И мне стало жалко студента. Я так и представила себе, как это обидно приехать из тёплой Азии в холодную Россию и, поужинав блинами с селёдкой и сгущёнкой, замёрзнуть на остановке, только из-за того, что никто не понимает по-русски, который так старательно учился всё это время.

Загадочное «Смотрикино» звучало для меня будто названием Богом забытой деревни где-нибудь под Вологдой.
— Послушай,- говорю я ему,- в каком доме ты живёшь?
— Пять этаж!- говорит он.
— Хорошо. А что ещё было рядом с твоим домом?
— Дерева! Много деревов и остановика Сматрикино!
— Ну всё,- подумала я, всё как в том кино: «Деревья — во!» и сейчас будет «Кто ж его посадит?! Он же памятник!»
Студент начинал бледнеть и замерзать.

— Далеко отсюда?- спрашиваю я.
— Я выходить поесть и теперь хотеть обратно!
— Пешком пришёл?
— Маршрутка — страшно!
— Пошли искать,- говорю я.

Мы вернулись обратно и свернули в другую сторону, квартал кончался перекрёстком, за перекрёстком была остановка, за остановкой деревья, над остановкой гигантский рекламный баннер…
— Спасиба!- сказал студент и помахав мне рукой, пошёл в глубь дворов,- Сматрикино!
На баннере белыми буквами светилась огромная, призывающая надпись: «Смотри в кино!»