Делия Телеграф
Согласно поисковому запросу в социальных сетях, количество пользователей указавших в графе «Родной город»: Санкт-Петербург, Петербург, Ленинград или Питер на несколько миллионов больше, чем численность этого города, согласно переписи населения. Из этой не сходящейся разницы двух величин я знаю, как минимум пять человек, считающих этот город уже родным. Так бывает, когда, например, берёшь отпуск и приезжаешь в Петербург в первый раз. А потом возвращаешься обратно, увольняешься и уезжаешь на совсем.
В квартире на Малой Морской тепло и уютно, с крыши виден Исаакиевский собор, в двух минутах ходьбы — Невский, ещё три минуты — Дворцовая площадь, а самому дому — 160 лет.
В соседнем доме жил Достоевский, ещё рядом — Гоголь, есть недалеко дом, в котором жил Грибоедов, ещё — дом, на соседней Большой Морской, где жил Набоков, ещё рядом дом — в котором умер Чайковский, в квартале — гостиница «Англетер», в которой… Это же Петербург! И кто тут только не жил, и кого он только не видал!
В парадной обитает голубоглазый кот. Он иногда заходит проведать всех обитателей по квартирам.
Этажом ниже всегда стоит табурет. А на ней обычно и гораздо чаще обычного сидит старушка. И курит, курит, курит…Смолит сигаретку за сигареткой и на каждое «Здравствуйте!» отвечает с хрипотцой шершавого голоса.
В квартире три комнаты. Две — крохотные, одна большая — бывшая барская, а в ней — вот такие окна! И подоконники! Я бы так и поселилась на одном из. И именно отсюда в ночь на Рождество в тихий дворик летели три сапога носами в разные стороны 🙂
Из окна помимо вида во дворик бывает и вот такой вид. Если поднять голову и хорошенечко покрутить ей по сторонам. Внимание! Я видела ясное чистое небо Петербурга в январе месяце! И солнце там в это время года тоже бывает!
А теперь с самого начала. Или почти. Туалет. Одновременно — библиотека. Двери изнутри не закрываются и табличка тут неспроста.
Журнальная стопка на подоконнике туалета растёт. И скоро за всем этим богатством не будет видно окна.
А из окна туалета — вот такой вид на дворик-колодец два на два метра. Входа в него нет. Выхода тоже. Виден лишь маленький кусочек неба парой этажей выше и три стены дома напротив. Этот дом, построили гораздо позже и на дне колодца видно, что когда-то из него была арка-выход, сейчас от земли до второго этажа — гора мусора. Вы представляете, какие находки могут обитать там, на дне дворцово-дворового колодца?
Или хотя бы вот. Трудно представить как и при каких обстоятельствах мог отвалиться этот кусок стены, выходящей в этот дворик.
Дальше ванная. На зеркале — напоминания о море, которое, конечно, где-то внутри. А ещё скраб на основе миндального масла с ароматом какао и чего-то ещё вкусно-сладкого. Тата варила собственноручно.
Кухня затерялась в трёх коридорах, в небольших квадратах, отделяющих прихожую от ванны и комнаты, туалета и комнаты, комнаты и лестницы. Единого кухонного пространства нет. У прихожей стоит мойка, а где-то чуть дальше — плита, а рядом с обеденным столом у самой лестницы в большую комнату — холодильник. Холодильник обжился магнитиками, а рядом — записки из прошлой зимы в Петербурге. Как напоминание с чего тут всё начиналось.
На холодильнике — фрагменты осени и Аделя (живёт за стенкой) в золотой рамке. Над холодильником поселился портрет Обамы, а на других стенах и шкафчиках — фотографии, фотографии, фотографии…
Над обеденным столом — меловая доска для объявлений, поздравлений и прочих радостей. Пока квартира спит кто-то уходит на работу, когда кто-то уже приходит с работы — все остальные ещё там, а кто-то возвращается с работы, когда все уже спят. Доска для того, чтобы не забывать о совместном существовании и радовать друг друга небольшими сообщениями. На другой стене — арбуз живописный. Ручная, между прочим, работа. Ах, астраханцы такие астраханцы.
А это лестница. Ведёт в барскую комнату. Самую большую в этой квартире в сравнении с теми двумя.
На стене — фрагменты прошлого. Были найдены в кладовке. Но, скорее всего, были найдены ещё предыдущими жильцами на Блошином рынке Удельной.
Современные фотографии в сравнение прилагаются.
И, па-ра-пам-пам, комната образцового порядка! Звание, наверняка, переходящее от комнаты к комнате, но сути не меняющее. Самая большая и светлая. Здесь собирают гостей и отмечают праздники, смотрят фильмы и репетируют, поют и танцуют, здесь мастерская Таты и здесь находятся те самых два подоконника на которых можно жить.
В комнате образцового порядка милый уютный домашний бардак. Всё, как я и люблю 🙂 Когда вижу что-нибудь подобное, то сразу начинаю чувствовать себя как дома.
Картины от Таты. Сам автор изобразил себя в верхнем правом углу. В нижнем правом углу изображена Ирчес. Скоро на стенах этой квартиры появится и мой портрет. А потом портреты всех гостей, успевших побывать на Малой Морской. Но, конечно, только тех, кому там понравится. Иначе Тата не вдохновится и портрет не удастся 🙂
Здесь любят и бесконечно цитируют Хармса, копят на путешествие во Францию и мечтают сорваться летом на Байкал, здесь читают Майн Рида и смотрят разные-разные фильмы не потому, что скучно, а потому, что нужно. А журналистика тут и вовсе — вторая религия.
А самое главное здесь есть печь. Самая настоящая старая печь. И то, что её можно топить было обнаружено совсем недавно. А ещё в ней была обнаружена записка от прошлых жильцов. А в записке прежние жильцы передают привет нынешним и рассказывают о том, как им было хорошо здесь жить. Верим. Живём.
В углу у печки наряжена ёлка. Конфетами, фигурками из солёного теста и марципанами. Совсем как в сказке. Под ёлкой стоят подарки. От Деда Мороза. Самого настоящего. Совсем как в жизни.
И будет вечер. Ирчес с Таткой завалятся под тёплый плед в обнимку с журналом на обложке которого Цой, журналу четыре года, но разве это важно? И потом Ирчес будет писать смс и смеяться громко-громко, и будет гореть, перемигивая разноцветными огнями ёлка, и будут мерцать на ней марципаны в блестящих обёртках, свет зажжётся в окнах домиков из солёного теста, и в соседних окнах настоящих домов тоже, и двор наполнится тем лунным призрачным светом и цветом петербургских двориков, и будут дровами для печки картонные коробки, принесённые из соседнего магазина, а Натка разожжёт печку, и будет потрескивать огонь, и будет согревающий глинтвейн, и шоколадные конфеты, и тающий шоколад, который можно будет есть ложкой, и музыка, и фильмы… И будет чисто, тепло, легко и просто. Совсем так, как и было на это Рождество.
