«…И был город Сарай одним из красивейших городов, достигший такой невероятной величины, на ровной земле и с широкими улицами, красивыми базарами, переполненными людьми… Однажды мы выехали верхом с одним из старейшин его, намереваясь объехать его кругом и узнать объём его. Жили мы в одном конце его и выехали оттуда утром, а доехали до другого конца его только после полудня. Совершили там молитву полуденную, поели и добрались до нашего жилища не раньше, как при закате. Однажды мы прошли в ширину его, пошли и вернулись через полдня. И всё это был сплошной ряд домов, где нет ни пустопорожних мест, ни садов…» (с) Ибн Баттута о Сарае, 1334 год.
Самое прекрасное в этих декорациях, раскинувшихся посреди степи, не то, что они остались этаким маленьким искусственным игрушечным мирком для заезжих туристов, а то, что этот город раз и навсегда поменял жизнь людей живущих около.
С взрослыми всё понятно: отыграли в массовке, пообщались со съёмочной группой, да и остались присматривать за декорациями и пасти верблюда у входа в древний город. С детьми сложнее. Кино бьёт по голове и попадает в самое темечко, меняя восприятие мира полностью. Такое бывает, когда маленькая пухлая девочка, впервые увидев, танцующую на сцене как в невесомости, балерину, решает больше не есть и часами стоит на цыпочках, вытянувшись в струнку вдоль стенки, чтобы стать балериной. Или когда школьник видя, как бур вертикально уходит в землю, начинает собирать свою первую коллекцию камней, найденных на берегу реки, чтобы стать геологом. Или же вот, когда где-то за твоим селом начинают обмазывать деревянные балки глиной, и растут вверх башни домиков, и снимается там настоящее кино… И всё. Привычный мир села и детства суживается до формата киношного городка.
— Может экскурсию?- спрашивают у нас. Но экскурсовод будет только через полчаса.
— Я! Папа! Я могу!- кричит мальчишка.- Я могу экскурсию! Я знаю про город! Я! Пожалуйста!
Мальчишке отказать трудно. Он бежит со всех ног ко входу, куда входил уже, наверное, с тысячу раз и, размахивая руками восторженно начинает рассказывать:
— Это базар. Здесь торговали людьми. А здесь торговали осликами. А вот эту штуку крутили люди. Потому, что ослики были дорогие…
Солнце в зените, тени расползлись по углам, в городе кроме нас никого и вот надо же, а ослики-то дороже людей были…
— Здесь купались. Как бы баня. В домики лучше не заходить — могут быть змеи. Но в фильме там как бы люди живут…
В открытых дверях одного «дома» виднеется плитка, изрисованная восточными узорами. Заходим внутрь, трогаем — обои.
— Здесь жил самый главный. Здесь пекли хлеб. Сюда можно подняться, но осторожно! А это телега. На таких раньше ездили…
Над телегой раскинуто полотнище ковра, обмазанные глиной доски под ногами тихонько прогибаются, ощутимо давая почувствовать пустоты. Маленькие окошки прямо в глиняных «мазанках» башен, испещрённые узорами тяжёлые деревянные двери…
— А это река. Она большая, а в фильме ещё больше. Здесь всё выложено плиткой. Настоящей! С раскопок. Вот, смотрите!
Река серебрится где-то ниже и дальше, под ногами уложена плитка красновато-пыльного цвета, на плитке отпечатки собачьих лап, вырезанный чем-то острым от угла до угла крест и ещё чьи-то следы…
— Это юрта. Ну про юрту что рассказывать. Юрта это обычное.
Вдоль юрты тянутся лошадиные хвосты, на камышовом заборе вокруг засохла белая пена.
— Это как бы снег. В фильме же зима была! А у нас настоящий снег так и не выпал. А в фильме снимали…
— А тебя снимали в фильме?- спрашиваю я.
— Конечно!- глаза заблестели.- Я ребёнка играл! А дядя Саламбек — пастуха!
— Какого ребёнка?
— Ну того древнего ребёнка.
— А одежда какая у тебя в фильме была?
— Обычная. Ну как раньше носили,- сообщает с гордостью.
От юрт до главных декораций идти всего ничего, рядом рабочие стучат молотками, укладывают голубую плитку, на холме поджав под себя мозолистые ступни, медленно жуёт жвачку верблюд.
— Слушай, а сколько тебе лет?- спрашиваю у мальчишки.
— Девять,- поправляет кепку на голове,- как и верблюду. Хотите покататься? Его Яшка зовут, он добрый!
One comment
Pingback: Сарай-Бату и не только - Делия Телеграф